Я увидел ее в маршрутке в один из редких приездов в Могилев. Или, может, это была не она - тем более что маршрутка ехала совершенно не в тот район, где мы с ней когда-то жили. И не в тот, куда она потом переехала с родителями. И вообще, сложно представить, как девушка, которую знал еще в школе, будет выглядеть через двадцать пять лет.

*

Оля училась на класс старше меня, тоже была отличницей. Несколько раз мы вместе участвовали в идиотских школьных мероприятиях - на седьмое ноября, на первое мая, на день антифашиста. Читали какие-то дебильные стихи.
Мы не здоровались - это было не принято.
Классе в седьмом я услышал, что Оля "ебется". Это сказал мне Гурон - он учился со мной до восьмого. Я не поверил, потому что она была не похожа на тех, про кого говорили такое же. Те были вульгарные двоечницы, в мятых передниках и синих спортивных штанах под платьями.

*

Через год я в первый раз увидел Олю с пацаном. Это было на школьной дискотеке. На дискотеки пускали начиная с восьмого класса, и это была для меня одна из первых. Я жутко стеснялся, потому что не умел танцевать и простоял почти всю дискотеку у стенки, наблюдая, как танцуют другие.

На дискотеку просочилось много чужих, хоть по первому этажу и бегал директор - кричал, что никого пропустит, кроме учеников с восьмого по десятый.
Когда играла песня "Братец Луи" из третьего альбома "Модерн токинг", Горбатый, "основа" района, подскочил к "старому" - лет двадцать пять - мужику и несколько раз дал ему по морде. Мужик упал, на него накинулись пацаны помладше. Кто-то из учителей включил свет, и тогда я увидел Олю. Она была в длинной узкой джинсовой юбке, танцевала с пацаном. Пацану было лет восемнадцать, я видел его на районе, но в нашей школе он никогда не учился.
Музыку вырубили. Оля с пацаном вышли из актового зала. Я тоже вышел, спустился в темный коридор второго этажа.
Я заметил их в конце коридора, за штабелем старых поломанных парт. Они целовались. Пацан просунул руку Оле под кофточку и трогал ее грудь.
Он поднял глаза.
-Э, малый, хули ты здесь делаешь? Ну-ка вали отсюда. А то счас…
Оля тоже посмотрела на меня.
Я развернулся и пошел обратно по коридору.

*

Оля закончила десятый класс на все "пятерки", но ей не дали ни золотой, ни серебряной медали из-за поведения.
В конце учебного года был турслет, Оля ездила на него, и там что-то случилось. За это ей снизили поведение до "удовлетворительного". Хотели даже вообще поставить "неуд".
Учителя рассказывали про эту историю намеками. Пацаны поняли намеки так, что на турслете была "групповая ебля".
Осенью в школе говорили, что Оля ездила поступать в Москву, но не поступила. Но деталей никто не знал: летом она с родителями переехала в другой район, на Шмидта.

*

В октябре, после УПК я пошел прогуляться. Купил коржик и березовый сок в кафетерии гастронома напротив гостиницы "Могилев", перешел по мосту через Дубравенку, поднялся по ступенькам к "Октябрю". Там по-прежнему шла "Маленькая Вера" - я смотрел ее на той неделе. Очереди в кассу уже не было.
Я пошел дальше, к площади Победы. Зашел в книжный "Свiтанак" в пятиэтажке рядом с остановкой. За кассой сидела Оля, читала книгу, обернутую в газету. Она подняла глаза, посмотрела на меня, сказала:
-Привет.
Я ответил:
-Привет. Ты сейчас здесь работаешь?
-Как видишь…
Кроме нас, в магазине была еще одна продавщица, пожилая тетка в очках, - в другом конце зала - и два пацана-школьника у витрины канцтоваров.
-А куда ты поступала?
-В МГПИ. Московский государственный педагогический институт.
-Не прошла по конкурсу?
Оля кивнула.
-Я слышал, что можно было с теми оценками поступить в наш "пед"…
Оля пожала плечами.
-Может быть. Я про это даже не думала…
-На будущий год снова будешь поступать?
К кассе подошли малые.
-Два синих стержня, коротких, - сказал один.
Оля поднялась, пошла к витрине канцтоваров. На ней были вытертые джинсы "Montana" и черный свитер. Пожилая продавщица посмотрела на меня.
Пацаны заплатили за стержни, ушли.
Я спросил:
-Тебе нравится здесь работать?
Оля улыбнулась, тряхнула головой.
-Но книги получается покупать, которые в дефиците. Я почти всю первую зарплату потратила на книги… Купила Булгакова, Марину Цветаеву…
В магазин зашел дядька в шляпе, с дипломатом, пошел к полкам с надписью "Замежная лiтаратура".
-Ну, я пойду, наверно…
-Пока.
-Пока.

*

Через неделю я долго шатался по центру после УПК, пришел к "Свiтанку" перед закрытием - без пятнадцати восемь. Я пошел не в магазин, а на остановку рядом. Попросил у пацана в "аляске" сигарету. Он протянул пачку "Орбиты". Я взял одну, прикурил у него, затянулся. Последний раз я курил еще летом.
Что, если Олю после работы встречает пацан? Какой-нибудь центровой, на машине?
Я бросил бычок на заплеванный асфальт, затоптал. Подъехал троллейбус "пятерка". Открылись двери. Вышли люди, зашли другие. Троллейбус отъехал. К пацану в "аляске" подошел еще один. Они пожали руки, оба глянули на меня, ничего не сказали.
В магазине погас свет. Я быстрым шагом пошел во двор дома.
Из служебного входа вышли Оля и еще одна продавщица - но не та, что была прошлый раз. Их никто не встречал. Продавщица закрыла дверь, вставила ключ в висячий замок. Оля кивнула продавщице, пошла к углу дома. Заметила меня.
Я сказал:
-Привет. Можно тебя проводить?
Оля едва заметно улыбнулась.
-Привет. В принципе, можно…

Мы перешли проспект Мира. Подошла битком набитая "пятерка". Я спросил:
-Поедем?
Оля кивнула.
Мы зашли в заднюю дверь, и нас сразу оттеснили друг от друга.

-Вот мой дом. - Оля кивнула на новую многоподъездную девятиэтажку.
На остановке сидели три пацана лет по семнадцать - среднего роста, коротко стриженных. Наверно, с этого района, со Шмидта.
-Закурить есть? - спросил один.
Я не поверил, что он на меня залупается. Если пацан гулял с девушкой, на него обычно не залупались, даже в "чужом" районе.
Я сказал:
-Нет.
-Тогда дай на пиво. А то все будет плохо.
У меня были деньги: три с мелочью. И я мог бы отдать им этот "трюльник". И они отвязались бы. Но я не отдал. Я сказал:
-Хуй тебе.
Кулак въехал мне в нос, я упал, успев выставить локти и втянуть голову в плечи. Пацаны подскочили, готовые отработать меня ногами.
Оля крикнула:
-Не трогайте его!
-А что такое, коза? - спросил тот, который ударил меня. - Хочешь нам что-то сказать? Или, может, ты хочешь с нами пойти? - Он улыбнулся.
-Если сегодня все будет плохо для нас, вы сами об этом пожалеете.
-Чего это мы пожалеем?
-Мало ли что? Всякое ведь бывает, всякие ситуации.
-Не, слушай, ты вообще с какого района?
-С этого. И я в нем некоторых знаю. Например, Иванчика.
-А ты не пиздишь?
-Я даже могу тебе сказать, где он сейчас. Сидит с пацанами в "Туристе". Я сейчас иду в таксофон, набираю номер "Туриста" и прошу, чтобы его позвали. Тебе рассказать, что будет дальше?
-Ладно, идите. - Пацан несильно ткнул меня в бок грязным ботинком. - А ты скажи своей бабе спасибо, а то мы бы тебя... Ну, ты понял.
Я поднялся с грязного асфальта, отряхнул рукой джинсы и куртку.
Мы с Олей перешли улицу на переходе. Я достал из кармана мятый платок, высморкал сопли с кровью, потрогал нос - вроде, не сломан.
Оля спросила:
-Ты как?
-Нормально. А кто такой этот Иванчик?
-Какой-то "старый" пацан со Шмидта. Я его в жизни ни разу не видела, слышала только кличку… И про "Турист" придумала на ходу - знаю, что Шмидта обычно сидит там… А вообще, все это детство - драки район на район. Надеюсь, ты в этом не участвовал?
Я покраснел, но в темноте не было видно. В восьмом классе я пару раз ездил в "Трест" с одноклассниками, и однажды мы хорошо получили от того же Шмидта.
-Нет, - сказал я.
Мы подошли к крайнему подъезду.
-Можешь зайти, - сказала Оля. - У меня есть портвейн. Надо же "снять стресс".
-А родоки?
-Их нет дома.

*

Мы сидели в Олиной комнате, курили ее "Космос". В бутылке портвейна оставалось на дне.
-…на Рабочем сейчас вообще ни с кем не общаюсь, - сказала Оля. - У меня была одна подруга, Таня Черенкова, но после того, какие она про меня распускала сплетни, я ее видеть вообще не хочу…
-Ну, про тебя, это самое… ты не обижайся… много сплетен ходило… - Мне уже хорошо "дало", и язык слегка заплетался.
-И ты им верил?
-Нет, конечно…
-Рабочий - район недоделанных пролетариев и крестьян. Хуже всего, что учителя, которые там работают в школе, через какое-то время становятся такими же. Я знаю, что они там про меня говорили… Но мне на них насрать.
В Олином магнитофоне "Электроника" играла кассета "Кино", альбом "Группа крови". Я никогда его раньше не слышал полностью, только отдельные песни.
-А можно у тебя эту кассету взять переписать? - спросил я. - Я тебе ее принесу в следующий вторник, после УПК, прямо в магазин.
-Хорошо, бери. А сейчас давай допьем - и уходи. Мои должны вернуться.

*

-Я тебя видел вчера в городе, - сказал Вова перед алгеброй. - С Поликарповой. Мы после УПК ходили в кино в "Октябрь", а потом шли на троллейбус - и вы с ней на остановке стояли. Ты с ней ходишь или просто ебешь? Вообще, баба ничего, только ее уже весь Рабочий выебал. Я б не стал - вдруг у нее триппер…
Я со всей силы ударил его кулаком в челюсть. Вова упал с парты в проход. Я подскочил, стал бить его ногами и кулаками. Весь класс собрался вокруг и наблюдал.
Я дал ему последний раз по морде, сел на свое место. Вова приподнялся, прислонился к батарее. Он плакал, размазывая по щекам слезы и кровь из разбитой губы. До этого он всегда был сильнее меня "по драке". Я не помнил, когда он в последний раз плакал.

*

В следующий вторник УПК не было - это был первый день осенних каникул. Но всех нас заставили прийти "мыть школу": тереть корявые стены с отслоившейся краской и драить парты, обрисованные шариковой ручкой.
Всю неделю я думал только про Олю. Я не мог спать, я почти ничего не ел, я не мог учиться. Я все время хотел сесть в троллейбус и поехать в "Свiтанак", чтобы ее увидеть. И еще мне страшно хотелось дрочить, но я себя сдерживал, я говорил себе, что если я это сделаю, у меня уже никогда ничего не может быть с Олей.
Вова ходил с синяками и разбитой губой, он отсел от меня на последнюю парту и со мной не разговаривал.

К двенадцати часам уборка закончилась. Классной не понравилось, она забухтела, что плохо - но она бухтела всегда, ей ничего никогда не нравилось.
Дома я включил телевизор - там была одна лажа. Я валялся на диване, слушал "Группу крови". Вышел на балкон, рассматривал двор, черные голые деревья и соседние пятиэтажки, пока не замерз.
Я ждал вечера. Я хотел, чтобы он наступил побыстрей.

*

-Ты спешишь куда-нибудь? - спросил я у Оли. Мы шли к остановке от пятиэтажки, в которой "Свiтанак". - Если нет, можем погулять… У меня сегодня первый день каникул…
-Нет, я никуда не спешу…

*

В кафе "Молодежном" на Советской площади я взял по пирожному, по чашке кофе и по пятьдесят грамм коньяку.
Мы сели за столик в углу. Чокнулись коньяком. Оля пригубила свой, я выпил весь. Залпом, как водку - хотя я тогда еще водку почти не пил.
Мне тут же дало по мозгам.
Оля достала из сумочки пачку "Космоса" и зажигалку.
Спросила:
-Будешь курить?
Я кивнул. Мы взяли из пачки по сигарете. Я взял зажигалку, прикурил ей, а потом себе.
Оля затянулась, выдула дым, стряхнула пепел в железную пепельницу.
-Ты не обижайся, - сказала она. - Но нам лучше больше не видеться. Это звучит как-то по-книжному, но я не хочу давать тебе ложных надежд, понимаешь?
Мне как будто со всей силы дали под дых. Я затянулся раз, другой. Закашлялся. Из глаз потекли слезы. Я размазал их рукой по щеке.
-У тебя есть парень?
-Это тебя не касается… Извини, я не хотела, чтобы это прозвучало грубо. Ты ведь неглупый парень, ты выделяешься из всего этого быдла на Рабочем…
Я раздавил сигарету в пепельнице, еще раз протер глаза. Поглядел на Олю.
-А можно задать тебе вопрос?
-Можно, конечно.
-Что случилось на турслете? Ходили разные слухи…
-Ничего особенно интересного. Мы слушали "антисоветскую" музыку. А потом пришел директор лагеря, и начал выяснять, чья кассета. А я сказала, что он не имеет права, что это не его дело. И тогда меня выгнали из лагеря.
-И все?
Я покраснел.
-И все.
-А что это была за музыка?
-Я не знаю называния группы. Но там было много матерных слов…
-Я возьму еще коньяка, хорошо?

*

Мы вышли из кафе. У памятника "женщине, бегущей от Химволокно", дрожало пламя вечного огня.
-Ну, пока, - сказала Оля. - Спасибо за вечер. Провожать меня не надо.
Я кивнул.
Она пошла по Первомайской в сторону драмтеатра. Я посмотрел ей вслед, пошел к парку.
На лавочке сидели парень и девушка, курили.
Я спросил:
-У вас есть сигареты?
-Последние. - Девушка улыбнулась. - Можем угостить конфетой.
Она сунула руку в карман куртки, вытащила карамельку, протянула мне.