На французском языке у меня вышли три книги. Пару раз я пытался давать на нем интервью. Оказавшись во Франции, я более или менее сносно объясняюсь на французском, но хорошо его так и не выучил.

А ведь французский целый год был моим "первым" языком в минском инязе, когда я поступил туда в 1992-м году.

В школе я изучал немецкий, также самостоятельно выучил (как мне тогда казалось, на уровне программы средней школы) английский.

Но поступать я решил все же с немецким языком. С ним можно было идти либо на переводческий, либо на факультеты немецкого и французского (педагогические). Кто, когда и почему решил обучать французскому с нуля, после немецкого в школе – не знаю. Возможно, это была попытка "сбалансировать" количество учителей каждого иностранного языка в стране, где все планировалось и регламентировалось. Хоть поступал я уже в независимой Беларуси (первый, кстати набор в вузы после распада Советского Союза), программы и планы наверняка были разработаны и одобрены еще при СССР.

Конкурс на французский факультет среди "немцев" был самым низким во всем инязе, и я подал документы туда. Было " не до жиру": хотелось вырваться из Могилева после трех лет в машиностроительном институте, где я учился без всякого интереса.

Расчет оказался верным. Я без особых сложностей сдал экзамены (одна "четверка", остальные – "пятерки") и был зачислен.

Осенью, когда начались занятия, стало ясно, что французский мне "вообще не упал", тем более изучать его с нуля, чуть ли не весь первый курс занимаясь только фонетикой. Но время было свободным, по-своему, бардачным, и иняз, как и другие вузы, функционировали по принципу "разрешено все, что не запрещено". А что-либо запрещать никто не стремился. Как я позже узнал, были студенты, параллельно учившиеся за границей, а в Минск приезжавшие лишь в конце учебного года – сдать экзамены. Преподаватели почти все без исключения подрабатывали переводчиками для хлынувших в Беларусь иностранных миссионеров и бизнесменов. А в самом инязе время от времени появлялись непонятные иностранцы, которые что-то пытались преподавать – в рамках "помощи новым независимым странам".

Пользуясь ситуацией, я пошел в деканат английского факультета и сказал, что хотел бы параллельно заниматься и у них. Организационных проблем с этим не было: "англичане" занимались в первую смену, а французы – во вторую. Плюс, мне нужно было бы ходить только на языковые пары – одну или две в день. В деканате сказали, что им все равно, но решение должен принять преподаватель. Они дали мне номера нескольких не самых перегруженных групп, и первый же препод, к которому я сунулся, взял меня в себе – в группу, состоявшую из одних лишь девушек.

Французский я кое-как вымучивал, получил в первую сессию "тройку", а во втором пропустил полтора месяца из-за больницы. Это стало поводом сказать в деканате, что освоить программу французского я не могу и перейти после первого курса на английским факультет.

Там "вторым" языком у меня стал немецкий, а французский я взял в качестве "третьего". "Третий язык" изучался как факультатив, в диплом его не включали, а выдавали отдельную "корочку". Кроме того, он был платным. Цену не помню, но она была скорей символической.

Правда, и обучение было символическим: в моей группе ни у кого не было ни особого времени, ни энергии для еще одного языка. В конце третьего курса я сдал итоговый экзамен – помню, что мне досталась тема о кино, и я что-то говорил про недавно просмотренную трилогию Кесьлёвского "Три цвета".

Кстати, в первый раз поговорить по-французски с носителем языка удалось только через два года в Париже. Я путешествовал автостопом, денег на гостиницу не было, и я решил переночевать на лавке в скверике у какой-то церкви. На соседней лавке курил длинноволосый чувак. Я задал ему дурацкий вопрос:

-Не запрещено ли ночевать на лавке?

-Кто это может запретить? – сказал он.