журнал "Афиша", 11-24 октября 2004, Книги со Львом Данилкиным

Владимир Козлов "Варшава"

Москва Ad Marginem 2004

Опять нам подкидывают этот портрет Неизвестного, на третий раз уже с лету узнаваемый, несмотря на то что изображенная фигура явно изменилась - повзрослела: те же профиль, неброская цветовая гамма, сдержанные, скупые мазки, фотографическая точность деталей. Знакомая по "Гопникам" и "Школе" меланхоличность полотна (по правде сказать, оно просто источает безнадегу) достигается обилием диалогов, в которых раз за разом муссируется тема некачественности жизни. Это "второй мир", наполненный убогими, суррогатными вещами и чувствами, от левисовских джинсов до любви к родине. В этом мире оказывается юноша, про которого мы знаем, что он из Могилева, но теперь, в 1991-м, поступил в Минский иняз. Нам довольно много известно о том, что с ним происходит в этот период: "коммерческие" поездки в Польшу, первые заработки в фирмах, торговля пивом на вокзале, знакомства и ухаживания, общажные пересуды о том, что БГ продался, а Егор - последний, кто еще держится.

Роман, наверное, автобиографичный, но это дело десятое: "Варшава" от первого до последнего слова копируется на подкорку, несмотря на то что биография автора - В.Козлова - постороннему глубоко безразлична; единственное, что о нем следует знать, - это что пару лет назад он с улицы явился в Ad Marginem со своими "Гопниками" - сборником новелл о могилевских подростках, еще через год козырнул романом "Школа" - о недооформившихся личностях того же психотипа и социального статуса, а теперь сделал "Варшаву".

Что заставляет нас во все глаза вглядываться в это полотно с портретом Неизвестного, который полтора десятка лет назад зубрил неправильные глаголы в съемной комнате на окраине Минска? Ностальгия по тем, безусловно, скверным временам? Попытка ревизовать собственное прошлое? Интерес к формированию души в экстремально-бесперспективных социальных условиях? Узнаем ли мы в этом портрете Неизвестного самого себя? Это ведь далеко не сюжетная беллетристика (и поэтому никак нельзя назвать "Варшаву" сиквелом) - и даже не история ранних 90-х в анекдотах об эксцентричных "персонажах".

Туберозно-горечная "Варшава" - история о самоидентификации безликого героя, в которую легко вклеить портрет не только себя самого 13-летней давности, но и нынешнего, назвавшего бы этот роман, например, "Лондоном". Взрослея, Неизвестный осознает, что родился хоть и близко к "нормальному" миру, но в Гарлеме, и на настоящем Манхэттене никому-то он не нужен. В "Варшаве" описан шок маленького человека из Восточной Европы; та жизнь, которую ты привык считать единственно возможной, оказывается, имеет альтернативы, и в этой жизни - где все разваливается и заменяется убогой репликой - тебе вроде как надо определяться с будущим.

Боюсь, "Варшава" - эвфемизм для слова "будущее"; того эрзацного завтра, которое в лучшем случае будет доступно человеку, родившемуся в зоне отторжения; пункт назначения, куда можно отвезти водку и вернуться оттуда с долларами; место обитания ближайшего Другого.

"Вдали горят огни девятиэтажек". "По стеклу молотит дождь. Светятся окна домов. Уличные фонари не горят: экономия". "Я падаю на траву, смотрю на первые звезды. Кассета начинает тянуть - сели батарейки". Множество эпизодов в "Варшаве" агонизируют такими короткими судорогами, каждой из которых запросто может оборваться весь роман. И трудно по этим открытым мини-финалам сказать, оставляет ли В.Козлов своему Неизвестному шанс даже и на далеко не радужную Варшаву - не то что на Лондон, где людям не надо учить чужие неправильные глаголы, а некачественные товары и чувства вытеснены на периферию.