журнал "НАШ" (Днепропетровск, Украина), сентябрь 2003 -Когда ты начал писать художественную прозу? Было ли это предопределено с детства/юности, или все произошло уже после получения филологического образования? Что было написано первым? Писать я начал пять лет назад, летом девяносто восьмого. До этого были какие-то отрывочные попытки, но я к ним серьезно не относился и ничего никому не показывал. А в девяносто восьмом мне было уже двадцать шесть лет, я к тому времени закончил университет, получил диплом переводчика, работал журналистом в англоязычной газете. Вряд ли это как-то повлияло или помогло - никаких пересечений между той работой и литературой не было. Даже наоборот, работа доставала, было не слишком интересно, и я начал писать рассказы, написал несколько штук. Один - "Порнуха" - потом вошел в "Гопников". -Кто из авторов (русских/зарубежных, классиков/современников) повлиял на твой стиль? Или это были в большей степени сибирские панк-группы? Кто интересен сейчас? Из писателей и музыкантов? На стиль повлияли, пожалуй, Хэмингуэй и Лимонов. А благодаря сибирским панк-группам сформировалось отношение к творчеству вообще: нефальшивое и непопсовое интересно, остальное - нет. Я до сих пор люблю слушать "Гражданскую оборону" и "Инструкцию по выживанию", а из более новых групп - "Адаптацию" и "Чернозем", тоже близкие к сибирскому панк-року конца восьмидесятых - начала девяностых. Еще хорошая группа "Последние танки в Париже", с очень интересными текстами. Из западной музыки - Mudhoney, Pixies, американский панк-рок восьмидесятых-девяностых годов: Bad Brains, New Bomb Turks, Ignite. Кроме панка - группа Morphine. В литературе в последние полгода-год заинтересовал Мишель Уэльбек - "Элементарные частицы" и "Платформа". -Как произошло знакомство с издательством Ad Marginem? Ты прислал им рукопись, или они сами вышли на тебя? Были ли просьбы внести в текст "Гопников" какие-то коррективы? Получилось так: весной прошлого года я закончил "Гопников" (повесть), добавил несколько рассказов и послал в Ad Marginem по электронной почте. До этого я читал книги, которые у них выходили, и решил, что рукопись хотя бы прочтут, что матерная лексика и "жесткач" не вызовут моментального отторжения. По этой причине посылать тексты в другие издательства не хотел. Из Ad Marginem мне ответили практически сразу же, сказали, что будут выпускать книгу. Изменений в текст не вносилось, только корректорская правка. Порядок рассказов в сборнике предложил редактор, мы его обсудили, поменяли два рассказа местами - и все. -Выбор темы "гопников" (говоря условно) - это желание написать о том, о чем прежде в русской литературе не писалось, или желание работать с тем материалом, который лучше всего известен? И то, и другое. Я хорошо знал эту пролетарско-провинциальную среду, долго в ней жил, и мне хотелось про нее написать. Тем более, что книг на русском языке про такую реальность практически не было, только "Подросток Савенко", но там действие происходит в пятидесятые годы, а к восьмидесятым что-то уже изменилось. -Несмотря на всю узнаваемость ситуаций и деталей, на страницах обеих твоих книг нет одной очень важной приметы тех лет и той среды - наркотиков (среди гопоты юга Украины они были популярны не менее, а то и более алкоголя - до 80 % пэтэушников сидели на опиатах). В Могилеве было по-другому, или ты обошел эту тему по каким-то другим причинам? Нет, причин умышленно обходить эту тему у меня не было. В том районе Могилева, где я жил в конце 80-х, наркотики действительно не были распространены, главным подростковым кайфом был алкоголь. Возможно, причина - полудеревенский уклад жизни. В том районе - несколько блочных пятиэтажек и целые улицы деревенских домиков, в них люди живут, как пятьдесят лет назад - гонят самогон, бухают. Им не до наркотиков. -Как ты думаешь, в чем причина revival'а эпохи конца советских 80-х, который наблюдается в последние год-полтора (помимо твоих книг, можно назвать прошлогодний фильм Ильи Хотиненко "Умняк. Одиссея 1989 года", тексты Линор Горалик, Сергея Кузнецова, сетевой треп на тему "Вы родом из 70-80-х, если…")? Что для тебя лично 1989 год? Каким он тебе запомнился - больше со знаком "плюс" или со знаком "минус"? Нужно было, чтобы прошло
сколько-то лет, больше десяти, чтобы та эпоха "отделилась" от
настоящего какими-то событиями, и можно было начать смотреть на нее спокойно,
без эмоций, как на какой-то даже эстетический феномен. Тогда, в конце
восьмидесятых, тот мир казался убогим, из него хотелось поскорей вырваться.
А теперь в нем можно находить кайфы - а они там, конечно, были, несмотря
на всю жестокость и убогость. Когда тебе пятнадцать, шестнадцать лет,
жизнь не может быть полностью бескайфовой. Кроме того, некоторые по-своему
устали от нынешнего "евротрэша", и люди тянутся к недавнему
прошлому. А оно достаточно близко, его несложно вспомнить. Но того мира
уже нет, и жить в нем больше не нужно, тебя никто не заставляет. -О чем будет следующая книга? Минск, институт? Или это еще не ясно? Да, именно об этом. Место действия - Минск, время - начало 90-х. Главный герой будет отличаться от того, который был в "Гопниках" и "Школе". Он - более слабый, инфантильный, чем его ровесники-"гопники". Он уезжает от родителей, поступает учиться в другом городе, а тут - распад СССР, "дикий капитализм", море новых возможностей и море обломов. -Что для тебя приносит большее удовлетворение: занятия музыкой или писательство? Как бы ты себя описал: как писателя, играющего в рок-группе, или как музыканта, пишущего прозу? Вообще, я скорей "литературный" человек, чем "музыкальный", но мне интересно заниматься своим проектом, "Дисфункцией". Это такая попытка существовать по принципам западного независимого панк-рока в России, и это довольно сложно. Мы болтаемся где-то между мейнстримом и андеграундом, но есть люди, которым нравится, которые "колбасятся" на концертах, и это совсем другой кайф, не тот, который я получаю от писательства. Можно даже сказать, музыка помогает мне писать. Interview - M.Sh.
|